— Скучно, — зевает Тони и опирается локтями о барную стойку. За его спиной кто-то отчетливо фыркает, что-то падает, кто-то рассыпается в извинениях, и пахнет резкими, слишком терпкими духами.
Тони щелкает пластиковую тыкву по хвостику, тяжело вздыхает и глотает отвратительного виски из разрисованного привидениями бокала. Идиотизм высшей степени — впавшие в детство сильные мира сего, радостно празднующие самый дурацкий праздник года. Да еще и разодетые и раскрашенные под всяких чудищ, хотя могли бы и не стараться, и так не ласковые зайки же.
Он не очень хорошо понимает, зачем его вообще сюда принесло, тем более что никто особо его не ждал. Ждали Мстителей, героев, спасителей и все такое, и Тони, конечно же, тоже Мститель. Но вполне мог остаться дома и немного поработать. Или поспать. Посмотреть какой-нибудь ужастик, раз уж на улице тридцать первое октября и всеобщее хэллоуинское безумие.
Но нет, он приперся на прием, остальных Мстителей растащили по углам — любоваться и любить, — а он торчит уже третий час у бара, отбивается дежурными гадостями от журналистов и жутко скучает. Ну что за дерьмо?
И он почти решает уйти, потому что хватит тратить время впустую, когда по его шее проходятся костлявые ледяные пальцы, мягко щекочут кожу под волосами и суют что-то неприятно-шершавое за воротник. Тони резко разворачивается, пытаясь словить хама, но рядом с ним никого не оказывается. Вообще никого. Ближайшие личности стоят метрах в пяти и никак не могли гладить его по шее. Что за?..
Тони еще раз недоуменно оглядывается, вытаскивает из-под воротника то самое шершавое и застывает сусликом на обочине трассы. Потому что шершавое оказывается фотографией. Потому что на ней изображена Наташа, прикованная к стене какими-то древними ржавыми цепями, одетая в разодранное платье — то самое, которое она и Пеппер три недели выбирали специально для сегодняшнего приема. И сквозь прорехи на ткани видны темно-лиловые синяки и длинные порезы.
— Нравится? — мерзко хихикает прямо над его ухом хриплый тонкий — как такое возможно? — голосок. — Еще одна фотография ждет тебя на столике возле дверей.
Первые три минуты Тони честно считает, что это шутка, но потом осматривает зал, раз за разом, и не находит ни Наташи, ни всех остальных. Что с ними могло случиться? Да еще и со всеми сразу? С теми, кому читаури с Альтроном не страшны, даже если придут одновременно?
Он идет к дверям, стараясь не торопиться. По двум причинам, и только одна из них — попытка не выглядеть глупо.
Со второй фотографии, аккуратно упакованной в наивный конверт с розочками, на него большими, дикими от ужаса глазами смотрит Пеппер. Целая, на первый взгляд, но, присмотревшись, Тони замечает, что она одета во что-то, подозрительно напоминающее грязный саван. И, кажется, прикована за ногу к стене.
Сердце пропускает удар, другой, третий и пускается вскачь где-то в желудке. Как он умудрился не заметить, что Пеппер исчезла?
На обороте фотографии нарисована схема этажа и крестик в углу самой дальней по коридору комнаты. Тони мчится туда, наплевав на весь белый свет и не обращая внимания на удивленные вопросы Джарвиса в наушнике.
И обнаруживает рядом с фотографиями — мертвый Брюс, повешенный Стив в драной форме, Клинт с собственной стрелой в глазу, Тор с Мьелльниром там, где была его голова, — свой костюм, аккуратно уложенный в чемоданчик. И записку.
«Ты можешь отомстить», — коряво нацарапано в ней. И координаты. И подпись: «Самайн».
Где-то здесь Тони начинает подозревать, что рехнулся. Или мир сошел с ума. Или это шутки Локи.
Очень похоже, да. Хотя нет, все же первое, ничем другим не объяснишь внезапную смену формы маски. Ставшие треугольными глаза и рот, отчаянно напоминающий клыки хэллоуинской тыквы.
Тони ошалело таращится в подвернувшееся зеркало и даже щипает себя за руку, не сразу вспомнив, что он в костюме. Что. Это. Такое?
— Джарвис, ты тоже это видишь? — осторожно спрашивает он и коротко жмурится, дождавшись короткого: «Да, сэр».
Подержаться ладонью за лицо не получается — мешает все та же новая маска. Или он сделал ее в каком-нибудь похмелье да забыл?
Впрочем, сейчас это неважно. Тони приказывает Джарвису проложить путь к точке с координатами и вылетает в окно. Лететь недалеко, но Тони успевает со всех сторон обдумать собственный идиотизм и слепоту. Ну как он умудрился не заметить, что все пропали?
И сильно удивляется, увидев конечную цель своего путешествия.
— Джарвис, ты уверен, что нам сюда? — интересуется он, опускаясь на землю перед гостеприимно распахнутыми коваными воротами.
— Абсолютно, сэр.
Тони осматривается и нерешительно шагает внутрь, в темную аллею из голых тополей, вперед, к мрачному полуразвалившемуся зданию. Почему-то он ждет треска и грохота, какого-нибудь магического барьера, баньши, призраков и адских псов, но вокруг царит все та же сонная осенняя тишина. А сканеры молчащего Джарвиса не показывают никаких живых существ, уплотнений энергии и прочих радостей в трехстах метрах вокруг. Точнее, сзади что-то такое шевелится, но вряд ли это имеет отношение к похищенным Мстителям.
Тони взлетает над усыпанной мелким гравием дорожкой и медленно двигается вперед. Медленно, чтобы успеть среагировать, вовремя заметить опасность и всех спасти, а не потому что ему страшно, нет, конечно же.
Слева в кустах что-то с треском лопается, справа надрывно плачет сова, а ворота сзади начинают величественно закрываться. Тони чувствует, как волосы на голове становятся дыбом, и с трудом удерживается от визга. Несолидно, однако, пусть и услышит его только Джарвис.
И он не очень понимает, почему ему вообще настолько страшно, но вот, боится. Волосы на затылке становятся дыбом, и по спине под костюмом стекает холодный пот.
Тони тянет на себя тяжелую деревянную дверь и вздрагивает всем телом, когда та пронзительно визжит на петлях.
Шагает в холл, осматривается по сторонам, идет по широкой лестнице вниз, и еще к одной двери — древней, обитой широкими полосами ржавого металла. Тянет и ее на себя за широкое черное кольцо — не особо хорошо понимая, что он вообще делает. Он Железный человек, гений, филантроп и далее по списку. Человек, не верящий в магию, циник и просто супергерой — какого черта он крадется по пыльному полу в неизвестность, одетый в самое современное оружие этого мира?
Атмосфера, что ли, подействовала?
Могла, потому что все вокруг… намекает. Дом скрипит — словно стонет, — и на грани слуха не утихает далекий, надсадный вой, а за спиной, кажется, то и дело мелькают неясные тени.
Куда он, черт возьми, попал?
Тони добредает — хотя скорее докрадывается — до еще одной двери, пыльной как пустынный кот открывает ее и застывает.
Не верит собственным глазам, оглядывая живописные трупы, разложенные по залу, столы с едой, кучи тыкв со свечками внутри и развешенные по стенам хэллоуинские украшения. И довольную улыбку на лице явно живой Пеппер.
Первым не выдерживает Клинт и тихо хмыкает. Стрела в его глазу мерно покачивается, а потом отваливается, открывая миру накрашенное черным веко. Следом за ним смеется Стив, Пеппер, а потом Наташа и Брюс.
— Удалось нам тебя разыграть? — интересуется Стив сквозь слезы.
— Гады, — прочувствованно говорит Тони. — Сволочи. Бездушные бессердечные ублюдки.
Поднимает забрало и грозит ржущей в углу Наташе кулаком.
— Да ладно, — фыркает Пеппер. — Зато сколько адреналина! И как отчаянно сурово ты выглядел, когда примчался нас спасать! Мы видели на экране — кстати, Джарвис, спасибо.
— Пожалуйста, мисс Поттс.
Она подходит к нему бочком, поддерживая саван, и целует в щеку.
— Пойдем, выпьем, успокоим твои расшатанные нервы алкоголем и печеньем.
Тони позволяет ей отвести себя к столу, качая головой и все еще возмущенно бурча, но быстро расслабляется. В компании с Мстителями невозможно злиться долго, да и шутка — пусть и идиотская — все же удалась, особенно когда схлынул ужас. И все довольны собой и жизнью, пьют, смеются, а Стив умудряется даже танцевать с Наташей вальс под заунывную кладбищенскую музыку. Тони отмахивается от толстой пластиковой паутины, опускается на пол рядом с целым стадом огромных светящихся тыкв и упирается затылком в стену.
И, кажется, начинает получать от Хэллоуина удовольствие, где-то в тот момент, когда в зале гаснут одновременно все свечи и далеко наверху раздаются тяжелые шаги.